Гораздо позже, в 1958 году, он познакомился со скульптором Михаилом Шемякиным. Впоследствии, уже после смерти Роальда, Шемякин был одним из инициаторов издания его стихов: именно в его руках оказалась большая часть сохранившихся рукописей.
Вспоминает композитор Исаак Шварц:
Отличительная черта его жизни – внутреннее колоссальное богатство и жуткий контраст с внешней оболочкой его жизни. Я не видел такой убогости внешней оболочки и такого богатейшего внутреннего мира, вот такого контраста я, действительно, не встречал в жизни. Этим для меня Роальд Мандельштам и очень дорог. В этом тщедушном человеке было столько внутренней силы духа. Очень сильный был характер, несмотря на такую кажущуюся внешнюю слабость мышечную, сила духа была мощная... (из беседы на Радио Свобода).
В противоречии тусклой реальности и ярчайшей духовной жизни – он напоминал другого страдальца,подарившего читателям свой прекрасный мир – Александра Грина. Только Зурбаганом и Лиссом Роальда Мандельштама был Серебряный век русской поэзии, а его волшебный город-сказка был очень похож на его родной Ленинград.
Вечерами в застывших улицах
От наскучивших мыслей вдали,
Я люблю, как навстречу щурятся
Близорукие фонари.
По деревьям садов заснеженных,
По сугробам сырых дворов
Бродят тени, такие нежные,
Так похожие на воров.
Я уйду в переулки синие,
Чтобы ветер приник к виску,
В синий вечер, на крыши синие,
Я заброшу свою тоску.
Если умерло все бескрайнее
На обломках забытых слов,
Право, лучше звонки трамвайные
Измельчавших колоколов.
февраль 1954
В 1956 году он попал в больницу в таком тяжёлом состоянии, что врачи заранее подготовили и оформили свидетельство о смерти. Но он выжил тогда, его вытянули друзья и стихи.
Он часто откровенно и вслух высказывал своё мнение о советской власти, но в то время как его друзья-художники регулярно вызывались на допросы, Роальда никто не трогал. Формулировка, которую услышал как-то Гудзенко: «Мы даже его не вызываем, он сдохнет, это дерьмо! Мы даже его не вызываем по вашему делу, Родион Степанович, он и так сдохнет, его вызывать нечего! Он труп!» Это говорил майор КГБ.
«Он нигде в жизни не комплексовал о своем маленьком росте, настолько он был великий человек. И так возвышался над всеми своим остроумием и своими репликами и никогда и нигде не уронил своего поэтического достоинства», - писал о Мандельштаме Арефьев.
Весь квартал проветрен и простужен,
Мокрый город бредит о заре,
Уронив в лазоревые лужи
Золотые цепи фонарей.
Ни звезды, ни облака, ни звука,
Из-за крыш, похожих на стога,
Вознеслись тоскующие руки -
Колокольни молят о богах.
Я встречаю древними стихами
Солнца ослепительный восход -
Утро с боевыми петухами
Медленно проходит у ворот.
Роальд Мандельштам умер в 1961 году в возрасте 28 лет, так и не увидев опубликованной не единой своей строчки.
«Высох совершенно, два огромных глаза, тонкие руки с большими ладонями, от холода укрыт черным пальто, а вокруг пара книг и много листочков с зачеркнутыми стихами, потом опять переписанными» - так писал Анри Волохонский (автор небезызвестного стихотворения «Под небом голубым») о последних месяцах Роальда, свидетелем которых был.
За гробом шли всего два человека. Лошадь с санями и две фигуры в валенках. Да, был ещё Арефьев. Кто-то из родни, кому достались бумаги Роальда, на всякий случай сжёг немалую часть. Но стихи – сохранились.
Вместе с Роальдом Мандельштамом покоятся его друзья, художники питерского андеграунда - Александр Арефьев и Рихард Васми.
Могила троих из ,,Ордена Нищенствующих Живописцев" не забыта, сюда приходят люди чтобы отдохнуть от суеты и помянуть трёх друзей - двух художников и одного поэта.
Не может быть, чтоб ничего не значив,
В земле цветы
Рождались и цвели:
— «Я здесь стою.
Я не могу иначе», —
Я — колокольчик ветреной земли.
Я был цветком у гроба Галилея
И в жутком одиночестве царя.
Я помню всё.
Я знаю всё.
Я всё умею,
Чтоб гнуть своё,
Смертельный страх боря.
Мой слабый звон приветствует и плачет.
Меня хранят степные ковыли.
— Я здесь стою!
Я не могу иначе.
Я — колокольчик ветреной земли.
Первая книга Роальда Мандельштама – «Избранное» – вышла в Иерусалиме в 1982 году, спустя 20 лет после смерти поэта. Но все-таки он был, и успел написать стихи...
